«Если ты не поймаешь мяч, я разобью тебе нос». Истории из раздевалки «Буллс» Майкла Джордана

«Лучшие истории из раздевалки «Чикаго» от Билла Уэннингтона.

Автор: Билл Уэннингтон

«Истории из раздевалки «Чикаго»

Майкл

    Фил Джексон был нашим тренером и вождем племени, но именно Майкл - нашим лидером, тем человеком, который гарантирует исполнение правил вождя. Вам нужна система и четкая иерархия, и у нас все начиналось с Майкла.

    Иногда решение о выходном принимал Фил, иногда это шло от Майкла. Мы никогда не спрашивали, от кого именно. Но всегда знали, что каждый выходной согласовывался с Майклом.

Майкл ожидал, что раз уж вы выходите на паркет, то должны показывать все, не важно, игра это, тренировка или предигровая разминка. В его глазах в этом и заключался профессионализм.

Знаю, что каждый в нашей команде легко мог понять, когда его игра нравилась (или не нравилась) Майклу.

    В моем случае Майкл принимал то, что Шак весил на 30 килограммов больше и был выше на 5 сантиметров. Если Шак сминал меня, то у него не было претензий. Но он выходил из себя, если я уклонялся от контакта с Шаком, чтобы не получить от него. Майкл постоянно спорил с остальными: их желание играть хорошо и выкладываться на площадке часто не совпадало с теми ожиданиями, которые были у него.

    Очень хорошо помню игру, после которой Майкл разозлился на Люка Лонгли, нашего веселого австралийского центрового. Люк не концентрировался на том, чтобы поймать мяч, и Майклу надоело, что тот постоянно ошибается - он перестал пасовать на него.

    Треугольное нападение устроено таким образом, что если мяч не идет туда, куда он должен идти, все теряются. Фил Джексон взял тайм-аут и сказал: «Майкл, ты должен пасовать Люку». Но Майкл отказался: «Ничего я не должен. Я ему дважды отдавал мяч, а он не смог его поймать. Не буду я пасовать тому, кто не ловит мяч».

    На следующий день перед тренировкой у нас было собрание. И Фил снова сказал: «Майкл, ты должен отдавать мяч Люку».

    «Майкл, я стараюсь изо всех сил», - настаивал Люк.

    «Нет, Люк, ни фига. Ты не ловишь мяч. Если я отдаю тебе мяч, ты обязан его поймать».

    Они обсудили это. Плодотворно поговорили. Ничего напряженного. И в итоге Майкл сказал: «Люк, в следующем матче я отдам тебе пас, но если ты его не поймаешь, я разобью тебе нос».

На следующий день Майкл отдал пас, прямо в лицо Люку. Люк поймал мяч в нескольких сантиметрах от своего носа. Но поймал.

    Если Майкл что-то говорил, что всегда так делал. И он ждал, что ты отреагируешь на это определенным образом, покажешь, что готов играть в баскетбол на высочайшем уровне.

    В это трудно поверить? Но все было так.

    Все комплименты не могут описать желание Джордана побеждать. Он знал, что ему нужно помочь нам, и никто из нас не хотел его подвести, не показав лучшего, на что мы были способны.

    Майкл ненавидел, когда игроки пропускали тренировки. И мирился с этим, только если видел, что у них кости торчат из жизненно важных частей тела. Он распекал парней из нашей команды, злился на них и тем самым еще больше мотивировал себя. Он заставлял Рона Харпера и Тони Кукоча тренироваться, хотя у них и были небольшие повреждения. Он им говорил: «Вы часть команды. Вы нужны нам там». А потом он специально гонял их на тренировке.

    Нужно было постоять за себя перед Майклом. Нужно показать, что уровень желания у вас хотя бы примерно соотносился с тем, что двигало им. Конечно, в этом случае вам все равно приходилось за это заплатить.

    Как-то в начале тренировки мы участвовали в двусторонке. Я играл за вторую команду, Майкл - за первую. И вот он пошел в коридор прямо на меня. Я заблокировал его. Я уже это делал и готов был сделать еще. Но в тот момент я стал объектом для мотивации Джордана до конца тренировки. Каждый раз, когда он бросал - не важно, играли ли мы пять на пять, четыре на четыре, три на три - он бросал через МЕНЯ. И каждый раз он говорил: «Попробуй заблокировать это».

    Затем по ходу той же тренировки он пошел в проход, прошел всю защиту, но затем вернулся на крыло, где я держал своего игрока. Он заставил меня переключиться на него, бросил через мои руки и сказал: «Попробуй заблокировать это».

    Я его заблокировал в тот день еще один или два раза, но забил он через меня гораздо больше и сделал то, что хотел. Это был день бросания через Билла. Я стал его мотивацией, а меня это заставило весь день пахать как проклятого. В итоге нам обоим пришлось поработать больше - и все из-за того, что я заблокировал его первый бросок.

…

    В команде был один человек, который любил обсуждать контракты. Майкл всегда хотел знать, что ты покупал, когда подписывал новый контракт. Он хотел посмеяться над тобой.

    «Поверить не могу, сколько тебе платят! Они вообще знают, что ты делаешь?!»

    Майкл ничего не подразумевал под этим. Ему и не нужно было. Он знал, что получает больше всех. Он просто любил посмеяться, как и все остальные.

    Майклу нравилось читать не только то, что писали о нем в Чикаго. Он читал все, что писали о нем и в других городах. Если, скажем, мы играли в Майами, и кто-то набирал против него 30-40 очков, а затем еще что-то говорил по этому поводу - хоть что-то говорил - в газете на следующий день, то Майкл использовал это в качестве мотивации для следующей игры. Мы называли его «Черный кот» - этот кот никогда ничего не забывал. Ему не нужно было это записывать. Все, что воспринималось как неуважение или вызов, навсегда закреплялось в его памяти. Если против него набирали 30, то в следующий раз он старался забить 40. А если 40, то 50.

…

    В первом сезоне после возвращения Майкл с улыбкой подошел ко мне, Стиву Керру и Джаду Бушлеру после одной из первых тренировок. Мы уже играли с ним весной до это, но пока еще не узнали его хорошо.

    «Парни, прыгайте на мой плащ и держитесь крепко, потому что я постараюсь вас отцепить», - сказал он нам.

    Он не шутил. Именно поэтому все и работало. Он заставлял даже 12-го игрока в команде выкладываться так сильно, как тот только мог, хотя тот и выходил всего на 1-3 минуты.

Скотти

    Больше всего в «Буллс» я любил Скотти Пиппена.

    Помню, как-то раз мы просматривали видео после игры. Одна из инструкций на тот матч гласила, что мы не должны помогать Люку Лонгли защищаться в усах. Он должен был попробовать справиться самостоятельно. Это была задача и не только на ту игру, если честно. Фил считал, что помощь центровому открывает периметр - после этого все начинают носиться и пытаться закрыть дыры. Он был убежден, что игрок должен уметь отзащищаться один на один.

    Как-то я был на площадке вместе с Люком. Я находился наверху, далеко от «краски». Согласно указаниям Фила, я не мог спускаться ниже линии штрафных. Я не мог пойти помогать в усах. Мы со Скотти стояли в районе хай-пост, между «краской» и трехочковой дугой, а Люк в это время защищался. Скотти мне сказал: «Билл, иди помогай». Естественно, что мы этого не отрабатывали на тренировках, но когда ты на площадке, все стараются работать как единое целое и верить, что и тебя поддержат. Когда Скотти такое говорит, я делаю. Я знал, что он контролирует моего игрока. Так что я пошел в усы и помог - центровой выбросил мяч на дугу, что означало, что мы достигли своей цели.

И вот на следующий день мы разбираем видео. Я понимал, что я сделал то, что противоречило руководству Фила. И вот Фил меня дрючил: «Билл, ну, что ты здесь делаешь? Мы не играем дабл-тим в такой ситуации».

    Я пытался сказать хоть что-то: «Я подумал, что я должен…»

    И тут Скотти заговорил.

    «Фил, я ему сказал, чтобы он помог. Я держал его игрока. Я хотел, чтобы он подстраховал центра».

    В этот самый момент я стал самым большим фанатом Скотти. Такие вещи происходили не один раз. И не только со мной, но и с другими. Скотти не то чтобы впрягался за нас. Он просто объяснял Филу, что происходило в тот момент на площадке и почему мы отошли от плана. Он принимал роль лидера на паркете и защищал свои решения перед Филом во время видео-сессий. И не уходил от ответственности.

    Когда такие же вещи случались с Майклом, он не вмешивался. Он смотрел, как тренер нас распекает, и слушал, что мы можем сказать в свою защиту. Естественно, я никогда не говорил: «Это Майкл сказал мне сделать то и то». Я выслушивал критику, так как я все равно несу ответственность за то, что сделал, причина тут не важна. Майкл воспринимал это как тест, он оценивал нашу готовность постоять друг за друга. Уважал ли он меня больше или меньше за то, что я брал ответственность за то или иное решение? Кто знает? Но Скотти не проводил подобных экспериментов.

Фил

    У Фила было много странных мыслей, но я понимал многое из того, что он говорил.

    Индейцы воспринимают жизнь как войну, и в современном мире спорт являются аналогом боевых действий. Индейские племена воевали с другими племенами. Если посмотреть на команды НБА как на племена – как будто сегодня наше племя играет с бостонским племенем или племенем из Кливленда, а вчера с племенем из Индианы - это создает совершенно иную картину и помогает справиться с тяжестью сезона НБА.

    Фил приносил в раздевалку индейские артефакты, и ничего плохого в этом не было. У него в кабинете хранилось много индейских вещей, и он рассуждал о нас так, как будто мы являемся племенем. Он старался создать ощущение товарищества и желание сражаться друг за друга.

При этом аудитория, к которой он обращался в 96-м, не была американской. Он распинался перед чернокожими, перед хорватом, перед австралийцем, перед канадцем и перед Деннисом Родманом. Он притащил все эти вещи, и сначала никто вообще не понимал, о чем он говорит.

    Он рассуждал о войне, о причинах войны. Он говорил о гордости племени. Он учил нас дыхательной технике и умению расслабляться.

    Разговоры о племени никогда не подразумевали «свои против чужих». Это не был черно-белый взгляд на нашу ситуацию. Он говорил: «Вот это мы. Мы - племя. Только мы знаем, кто мы, так что нам нужно прислушиваться друг к другу».

    До сих я не уверен, что понимаю все, что он пытался нам сказать.

    А еще была йога.

    Как-то раз после тренировки Фил собрал нас вместе и пригласил инструктора по йоге. Он должен был помочь нам стать частью целого. Не всем это пришлось по душе, но мы все делали то, что он говорил. Спящая собака, скрючившаяся кошка, стоящее дерево - но по большей части мы сидели на коленях. Не могу передать, как колени болят после баскетбола. Мы все были в возрасте, и все после игр и после тренировок обматывали колени льдом. А тут Фил ставил нас на колени, пытаясь помочь нам расслабиться и достичь единства с остальными, или что там это было. Все, о чем мы могли подумать - это как здорово бы прицепить на колени мешки со льдом, чтобы погасить этот огонь внутри. Мы переносили весь вес тела на наши колени, и это было невероятно. Но Фил заставлял нас это делать. Он убедил Майкла и Скотти, что это необходимо, так что это делала вся команда. Естественно, все матерились. Но никто не ушел.

Текс

    Лишь думающий баскетболист мог полностью понять Текса. Все, что ему надо было во время работы с «Буллс» - это убеждать в своей правоте Майкла. Когда Майкл признавал правоту Текса, все остальные подстраивались. Майкл был влиятельнее, чем тренеры, но он ладил с Тексом и понимал все – и что тот говорил, и как он мог выиграть от этого. Текс и Фил убедили Майкла в действенности треугольного нападения, и это дало результат. Жаль, что Текс не смог получать отчисления всякий раз, когда словосочетание «треугольное нападение» использовалось для описания нашего командного успеха.

    С Тексом в плане баскетбола было очень тяжело. Вы никогда не знали, что он вам может сказать, хотя и могли быть уверены в том, что хвалить он вас точно не станет. Уж конечно, вам не стояло его спрашивать о вашей игре или о том, почему что-то не сработало, потому что в этом случае вы бы точно услышали: «Ты должен больше работать». Остальные тренеры более внимательно относились к словам и делали так, чтобы ты не чувствовал себя полнейшим неудачником. Текс принадлежал к той тренерской олдскульной школе, в которой считается, что похвала - это для слабаков.

    Всегда забавно было наблюдать, как Текс бродит вокруг гостиницы или стадиона. Он любил погулять. Из-за того что он был гораздо старше остальных тренеров, у него с ними не было ничего общего, так что он много времени проводил в одиночестве.

    Я уже говорил, что он был тренером старой школы, и это проявлялось не только в баскетболе. Он был ребенком «депрессии», и, как мне кажется, считал, что нельзя халатно относиться ни к чему.

Поэтому он был очень бережливым. Он подбирал все, что имело хоть какую-то ценность, все, что другие выбрасывали.

    Он был помешан на коробках из-под обуви. Парни покупали новую обувь, а коробку выбрасывали, но Текс брал ее домой, чтобы хранить в ней вещи. Он говорил: «Это прекрасная коробка. Нельзя ее выбрасывать».

    То же самое и с едой. Не то чтобы он вытаскивал еду из помойки, но он пользовался теми моментами, когда давали бесплатную еду.

Деннис

    То, как Деннис играл, и то, как он жил, естественно, являлось огромной проблемой для команды. Но как только Фил понял, что ему удастся заполучить его, он решил использовать образ жизни Денниса с пользой или, по крайней мере, выжать из него хоть что-то полезное. Когда Деннис появился у нас, вся пресса всегда концентрировалась на нем, на том, чем он занимался прошлой ночью, и перестала доставать нас вопросами вроде «Завтра вы играете с «Бостоном». В чем вы сильны, и как вы их победите?»

    Вместо этого пресса спрашивала о том, что Денниса видели в три часа утра у ночного клуба в обществе Мадонны: «Что теперь с этим делать?» Теперь ни Джордан, ни Пиппен, никто другой не чувствовали давления. Не имело значения, как я буду защищаться в посте. Главное - чтобы Деннис проснулся вовремя и не опоздал на игру. Это стало очень важной частью первого сезона, когда мы выиграли 72 матча. Деннис снял давление со всех нас. Он сам его вообще не чувствовал - даже не признавал.

    Пока мы не выиграли 60 или 65 матчей пресса даже не интересовалась рекордом и не задавалась вопросом «Удастся ли это сделать?» Никто не концентрировался на том удивительном баскетболе, который мы показывали, так как всех больше увлекали похождения Денниса.

    А затем наступил март. И внезапно все друг другу начали говорить: «А эти парни неплохо играют». Такое ощущение, словно Деннис Родман сделал так, что все этого раньше не замечали.

…

    Когда Деннис стал нашим партнером, мы все удивились. Тем более, что это не чувствовалось. Никто не понимал, как найти к нему подход. Никто не хотел с ним разговаривать, так как мы не знали, как он будет на это реагировать. Предпочитали просто его не трогать.