Иван Вербицкий
Он не скрывает,
что с «Днепром» может не получиться. Но прибыл в Украину, поскольку соскучился
по любимой работе и опять хочет жить полноценной баскетбольной жизнью.
Собственно, Хомичюса не запугаешь. Точнее, это он мог одной фразой «Еще раз
что-то выкинешь – убью» умерить пыл такого по-спортивному наглого игрока, как
хорват Дражен Петрович. Было это в полуфинале Межконтинентального кубка, когда
каунасский «Жальгирис» встречался с загребской «Цибоной». Через два года в
полуфинале Олимпиады в Сеуле Вальдемарас сумел прикрыть будущую звезду НБА Дэна
Марли. Советская сборная обыграла американцев, а затем взяла олимпийское
золото. Кроме него в карьере Хомичюса есть бронза Игр-1992 в составе сборной
Литвы, титул чемпиона мира 1982 года и два чемпионские звания Евробаскетов.
Он знает себе
цену, но звездности не демонстрирует. На интервью «Обозревателю» Хомичюс
согласился сразу и в течение полутора часов вспоминал и делился опытом.
Рассказал, как стал невыездным, как из-за укуса «таинственного насекомого»
пропустил финал чемпионата мира 1982 года, как проявлял принципиальность в
тренерском вопросе, как обижался, когда на него говорили «русский», а не
литовец.
-
Вальдемарас, недавно почетный президент российского «Триумфа», известный певец
Лев Лещенко рассказал, как возник вариант с вашим приглашением в эту команду.
Дескать, клуб не мог отвечать на запросы бывшего наставника Станислав Еремина,
посему заменить его решили тренером поскромнее. По словам Льва Валерьяновича,
вы согласились, хоть имели более заманчивые в финансовом плане предложения.
Сейчас история повторяется уже с «Днепром»?
- Бывают разные
ситуации, как и в игре. Ты можешь красиво отдать пас, но два раза повторить
этот маневр сложно, поскольку в одном случае по-другому расположатся игроки
соперника, в другом совершишь потерю. В свое время был момент, что я мог
остаться работать в Казани с местным УНИКСом. Но так как я знал и Лещенко, и
спортивного директора клуба «Триумф», поскольку они предложили план, согласно
которому работать предстояло с молодыми игроками и не важно, какой будет
результат, главное, чтобы парни окрепли физически, поднялись технически,
достали игровые навыки, хорошо обыгрались, я согласился. Мне это было
интересно.
И в самом деле,
хоть мы заняли десятое место, все баскетболисты получили игровое время, очень
хорошую школу, опыт. Еще семь игр мы могли спокойно выиграть. Но когда играешь
с молодыми, отдельные поединки не вытащишь. Нельзя построить дом без
фундамента. Сделали фундамент, накануне этого сезона провели хорошую
подготовку. Все игроки, которые в прошлом году были неопределенными, в этом
чемпионате стали лидерами и очень помогли команде. Нашли трех иностранцев,
которые хорошо влились в команду. Молодые опытные баскетболисты помогают, хотя
этим молодым игрокам тоже по 25 лет.
-
Официально вы отошли от работы «Триумфом» из-за проблем со здоровьем.
Мотивировка, словно в советские времена…
- Я не покидал
«Триумф». Просто когда было перенапряжение, клуб дал возможность отдохнуть. Это
совсем другое, нежели покидать. Я все время был главным тренером, все
время наблюдал тренировки. Первые три игры мы играли с ЦСКА, «Химками»,
«Спартаком». И то, что мы, молодая команда, можем бороться с «Химками» -
большой плюс. Хотя мы могли и выиграть у ЦСКА. Со «Спартаком» на выезде играли
через два дня после того, как вернулись из Кипра, где выиграли хорошую игру.
Петербуржцы нас серьезно прихватили. Нас подломили, хотя первый тайм мы
выиграли. Да и игру в целом, считаю, не проиграли. После этого мы уже
практически все игры проводили дома и были в силах побеждать тех соперников.
Подготовка и те игры. Которые мы провели, добавили команде уверенности, команда
почувствовала, что может играть на равных с ЦСКА. Иными словами, мы зацепились
и команда начала играть.
Потом пришло
время, что я могу вернуться. Но команда начала играть, давать результат без
меня. Тогда какой смысл? Если я приду и что-то начну что-то менять, толку не
будет. Потому я согласился, , чтобы в команде, за которую я положил половину
здоровья, при работе с которой у меня было перенапряжение, все оставалось, как
есть. Тогда я принял предложение клуба «Днепр».
-
Перенапряжение в чем проявлялось?
- Начала кружиться
голова. Сказали, что сигнал не поступает из-за того, что перенервничал. Оно и
не странно, ведь без отдыха прошло лето. Да и вообще, десять лет, которые
провел в России, прошли в подобном ключе. Всякие проблемы были. Скажем, мы
поехали в Шауляй, команда загуляла, попали в полицию, а на следующий день игра.
Думаешь сразу обо всем, за всех заступаешься и это мешало полноценно
сконцентрироваться на игре. Потом меня восстановили, дали время отдохнуть.
Врачи думали, что все очень серьезно, но оказалось, что все нормально. Меня
проверили и вынесли диагноз, что все идеально. Когда попадаешь в больницу,
доктора, как правило, страхуются. Но мне сказали: «Как жил, так и живи».
-
Думаете, в Днепропетровске будет полегче?
- Не думаю. Я
знаю, что нигде не бывает легко. Везде надо работать и работа оправдает все
надежды. Пока ребята работают хорошо. Мне важно, когда звездой становится
команда, а не отдельный игрок. У нас все понимают, что важнее ровно забить всем
и выиграть игру, чем проявить себя индивидуально и забить 35 очков, как Рэнди
Калпеппер из «Ферро» в моем дебютном матче в качестве тренера «Днепра».
Запорожцы проиграли, а значит, толку с результативности американца было мало.
Пусть он забивает нам столько же и завтра. Главное, чтобы все остальные
баскетболисты были исключены из игры.
-
Вообще, опытные тренеры предпочитают не браться за работу с в ходе сезона.
Дескать, не я готовил команду и ответственность за результат нести не могу. Вы
решились на такой шаг еще и в преддверии плей-офф, когда нет гарантии, что
«Днепр» туда попадет…
- Я – как охотник,
у которого один патрон, но он все равно идет в лес. Вся моя жизнь связана с
баскетболом и бояться вызовов не стоит. Даже если команда не попадет в
плей-офф, трагедии делать не стоит. Жизнь научила, что проигрывать тоже нужно
уметь. Только тогда ты понимаешь, почему проигрываешь и потом эти знания можно
применить в будущем. Если не будешь принимать вызовов, будешь рассуждать умно,
все-равно придет день, когда ты не проиграешь, все рассчитывая. А так
раз-второй споткнешься, на третий-четвертый поднимешься и сделаешь то, к чему
стремился.
-
Многолетний наставник «Жальгириса» Владас Гарастас не стеснялся советоваться с
игроками. Наблюдая за тренировкой «Днепра» и вашим общением с лидером команды
Стивеном Берттом прихожу к выводу, что вы переняли у своего бывшего тренера это
качество…
- Не только с ним.
В команде я новый человек. Мы не только советуемся, но разбираем соперника. Я
баскетболистам говорю, что делает соперник и как мы будем это преодолевать. Мне
интересно, как игроки мыслят. Я и с Дерриком Лоу говорил, и с молодыми
игроками, видел, что есть проблемы у украинских игроков. Подсказываю разные
мелочи, чтобы игрок даже если забьет, отработал то, что надо. Если ты сделал
что-то неправильно, прыгнул вверх, это уже показывает, что ты не в игре, а
плаваешь где-то высоко. Игроки, тренер, клуб – как одна команда, один дом. Мы
можем поругаться, но это должно быть умно и из-за чего-то. И если тренер
виноват, он должен это признать. Я ребятам сказал, что у меня нет магической
палочки, что я вам не Гарри Потер, что взмахну рукой и мы будем всех побеждать.
Палочкой должны быть вы и ваше отношение к баскетболу, к команде, друг к другу.
- Вам
не кажется, что проблемой «Днепра» до вашего прихода было то, что американцы
чересчур полагались на индивидуальные действия?
- Может и было, но
я не видел. Из того, что мне удалось посмотреть, делаю вывод, что команда
практически всегда играла хорошо, но проигрывала в концовках. Не всегда, когда
игрок теряет мяч, он отыгрывается, кто-то не открылся, кто-то опоздал. Как
говорят, один игрок слишком много бьет, другой не отдает пас, но нужно найти
какой-то баланс, договориться. Мы сейчас пробуем об этом рассуждать и навести
порядок. Для того, чтобы они друг другу помогали, не только ругались. В первую
очередь Вудс, Лоу, Томас, Бертт, Макс (Корниенко – авт.), Стас (Тимофеенко – авт.),
Алекс (Щепкин – авт.). Если простительно, что я поругаю, когда кто-то смажет,
то если я делаю ошибки, значит, я должен понимать и другого, что он такой же,
что тоже может ошибиться. Поэтому я хочу, чтобы игроки это восприняли, чтобы
они поощрили того, кому не получилось. Тогда у человека будет больше
уверенности и в следующей игре он будет более продуктивным.
-
Есть информация, что украинским игрокам «Днепра» длительное время не платили
зарплату. Деньги получали только иностранцы и все эти вещи привели к игровым
провалам…
- Думаю, это
разговоры. Клуб интересуется не только профессиональным баскетболом, он имеет
свою спортивную школу, выращивает все группы игроков, бережно относится ко всем
баскетболистам. Впервые от вас слышу, что кому-то задерживали зарплату.
Полагаю, что если проблемы неигрового характера бывают, то так и надо делать –
и задержать, и наказать, и показать, что каждый игрок в первую очередь должен
думать о клубе, а потом о чем-то более приятном. Но это, повторюсь, мои
предположения.
- В
1979 году вы были запасным игроком «Жальгириса», но Гомельский взял вас в
сборную и впоследствии вы стали чемпионом Европы. Сегодня таких примеров нет.
Может, вы в «Днепре» решитесь доверить место в основе кому-то талантливому?
- Я не был даже
запасным игроком в «Жальгирисе». В 1979 году сыграл за клуб шесть игр. Весь
сезон выступал за молодежную команду, мы выиграли чемпионат. Потом один игрок
заболел или что-то натворил. Меня вместо него забрали и выпустили играть против
«Спартака» и тбилисского «Динамо». Я забил, отдал нестандартные пасы между ног
практически с восьми метров, хотя в баскетбол играл всего пять лет. Так я
зацепился. Это было перед новым годом, в конце 1977-го. Специалисты из
Санкт-Петербурга начали говорить, что это молодой, перспективный, азартный
игрок, хорошо сидит в ногах, но ему не хватает игрового опыта. Конечно, откуда
у меня опыт, если за «Жальгирис» я играл первый раз? Вот тогда, как раз на
новый год, меня вызвали в сборную. Мы поехали в Америку играть 11 игр.
Гомельский меня выставлял постоянно. И из всех молодых игроков, которые тогда
впервые попали в сборную, я единственный получил «четверку» и хорошую премию.
Гомельский меня зацепил. Я и так в баскетболе был трудоголиком, но после этого
начал уделять любимому делу еще больше внимания.
-
Чтобы проявить себя так, как проявили вы, нужно делать что-то нестандартное?
- Нужно жить с
желанием и мыслью, что я могу прогрессировать, отдаваться целиком, на сто
процентов. Потому что игроки часто хотят зарабатывать, быть звездами во время
на матчей, но не тренироваться. Но нет ни одного тренера, который бы выпустил
на площадку баскетболиста, который не играет, не забивает. Как и нет такого
клуба, который бы платил бешенные бабки ни за что. У нас была такая ситуация,
что мы хотели проявить себя, чтобы куда-то уехать, по-другому жить. А сейчас
сама жизнь такая легкая, что заставляет игроков быть расслабленными еще больше.
-
Чтобы проявить себя в той сборной СССР так быстро, как это удалось вам, нужно
обладать стальными нервами, не чувствовать мандража…
- Мандраж
присутствовал постоянно, но я разминкой и броском сверху пробовал всегда снять
это напряжение. Вообще, мандраж должен присутствовать у каждого нормального
человека. Скажем, вы. Идя на интервью со мной, наверняка тоже волновались, что
что-то может не получиться. Мы всегда полагаем, что что-то может пойти не так.
Но когда чем-то занимаешься, мысль уходит по-другому. Можешь помедитировать и
волнение проходит, приходят новые мысли.
-
Костяк сборной всегда составляли московские армейцы со своими солдатскими
законами…
- Дедовщины в
сборной не было, хотя из армейцев у нас в 1979-м играли Мышкин, Еремин,
Лопатов, Ткаченко, Белостенный. Правда, последние двое военными себя никак не
чувствовали. Да никто не чувствовал. Ребята в сборной все очень дружили, все
друг к друг хорошо относились. В те времена в СССР мало кто владел английским.
Так Еремин и Мышкин придумали такую как игру, словно спор, чтобы каждый день
выучить по десять слов и смотреть, кто лучше. А мне ведь надо было и русский
учить. Я не очень плохо говорил по-русски. Настолько, что все смеялись с моего
произношения. Как сейчас помню, как они спросили «ты знаешь, что такое
«переносица»?» Говорю, что конечно знаю, берешь с одной стороны и переносишь в
другую. Они все упали.
-
Первый президент Литвы Альгирдас Бразаускас как-то сказал, что даже пребывая в
составе СССР, литовцы всегда думали о независимости. Все – от первых секретарей
до обычных граждан. Это правда?
- Мы не могли
тогда думать, потому что не было ни единого шанса. Но литовцами мы были всегда.
Даже когда ехали со сборной, а нас называли «русские», мы злились и поправляли:
«Нет, мы литовцы». Многие не могли понять, так как считали что Советский Союз –
это Россия, и на украинцев, и на латышей, и на грузин, что это русские. Мы даже
стыдились, отвечали, что мы в «Жальгирисе» играем. Потом, когда наша страна
вышла из состава Советского Союза, мы были первыми спортсменами, которые ушли
из состава сборной СССР. Говорили, что это время, когда народ уходит, значит,
мы тоже должны уйти.
-
Римас Куртинайтис говорил, что сколько не играл за сборную Союза, не был не то
что в партии, а даже в комсомоле…
- Я в комсомоле
был. Вынужден был вступить, поскольку долгое время считался «невыездным». Из-за
этого никак не мог начать играть за молодежную сборную. И не играл бы, потому
что не был комсомольцем, а некомсомольцев не пускали. Также причина в том. Что
когда мы уехали в Польшу, я сказал в какой-то гостинице, дескать, как хорошо в
Литве – и мясо есть, и овощи, пойдешь в магазин и купишь, а здесь у вас в
Польше вообще ничего нет. Кому-то настучали. Приезжаю домой, а меня не
выпускают с молодежкой туда, сюда. Чтобы выезжать, говорят, вам надо пойти в
комсомол. Пошел, а меня спрашивают: «Почему вы пошли в комсомол?» Говорю: «Мне
велели, чтобы я мог уехать…» «О, вы еще немного должны поучиться, понять, что
такое комсомол. Мы никого не заставляем, вы должны это знать, пройдет несколько
месяцев и тогда придете».
-
Поняли?
- Да. Пришел и
говорю, что уже созрел. В принципе, ничему плохому там не учили – помогать
взрослым, старикам, делать что-то общественное. Меня приняли, сделали собрание
в институте, что все в порядке, что я виноват, что наговорил. Хотя до того
времени я не знал, что надо было что-то сказать. Лишь после этого с меня сняли
клеймо «невыездного». Но меня, как литовца эти события не поменяли.
- В
23 года вы стали чемпионом мира. Но тогда, в 1982-м в Колумбии с вами произошло
довольно драматичное происшествие…
- Это вы о
причине, по которой не играл в финале? За двое суток до матча меня что-то
укусило. Это была не змея. Думаю, простой комар или какая-то простая испанская
мошка. Мы играли в гольф, я бегал босиком. Может, ничего бы и не произошло,
если бы не вечерняя тренировка. Когда мы потренировались два часа, я натер это
место свежего укуса, не положил мазь, не обратил внимания. А в то время из-за
продолжительного сбора, жары, организм ослаб. Поскольку впереди ожидала
последняя игра, хоть сильно болело, внимания поначалу не обращал, лишь попросил
доктора, чтобы он мне намазал. Но просыпаюсь утром, а оно мне пульсирует.
Открыл и испугался! Опухоль почти до колена и большая струя заражения крови!
К счастью, в
Колумбии жил литовец, деревенский доктор. Как раз был свободный день и мы
договорились, что приедем к нему в гости. Поехали на ранчо, показываю ногу. Он
говорит: «Снимай быстро все вообще, у тебя сильное заражение». Врач принес
ведро льда, мы туда положили ногу, потом вернулись в гостиницу, мне
начали колоть антибиотики. На следующий день пропустил тренировку. На игру вышел,
но сделав разминку, не мог ходить. Сказал: «Если нужно, я выйду и вы даже не
будете чувствовать, что у меня болит». Но игра сложилась так, что мы
карабкались, ни Еремин, ни другие защитники не получили фолов. Иными словами,
менять ничего не стоило. А после игры выйти я уже не мог. Меня Анатолий Мышкин
взял на спину и вынес из зала.
-
Наверное, обидно пропускать финал турнира, в котором проявили себя здорово,
Испании даже 26 очков набросали…
- Конечно, обидно,
но меня и без последнего матча заметили. Показательно, что вместе с Мышкиным мы
попали в символическую пятерку чемпионата.
-
Если проанализировать вашу карьеру, можно заметить, что вы привыкли общаться с
тренерами на равных, а иногда и влиять на назначения тех, кто будет с вами
работать. Это ведь вы организовывали коллективные письма, в которых высказывали
свое несогласие с назначением Владимира Обухова тренером сборной СССР в 1986-м,
а затем инициировали назначение Владаса Гарастаса наставником сборной Литвы в
1992-м?
- Есть моменты,
когда говорить можно, а есть такие ситуации, когда говорить надо. Во время игры
я не могу сказать баскетболисту в деталях, что он неправильно поступает. Я его
усаживаю, объясняю. Он тоже может высказать свое мнение. Но учитывая все
мелочи, мы можем рассуждать в тренировочном, послетренировочном, послеигровом
времени. Иногда я могу дать то, что игрокам не нравится. Но не всегда то, что
не нравится, бывает неполезно. Если я уверен в том, что делаю, я объясняю и
затем принимаем решение. Если игроку это точно мешает, тогда он делает меньше.
Если команда предлагаемое мною помогает, то одному игроку легче приспособиться
ко всем остальным.
Скажем, кто лучше
знает баскетбол – Волков или какой-то функционер-политик? Волков понимает
баскетбол, понимает суть, как и что нужно сделать. Мы должны прислушиваться к
людям, которые живут баскетболом. Не со стороны, ведь это же не любовь, не
брак, когда вы женитесь и чужое мнение вас не интересует. Здесь нужно делать
дело. И в сборных, и в детских школах должны работать люди, которые
профессионалы. Не потому, что они мне нравятся, а потому, что знают, как можно
достичь результата. Поэтому, сколько мы играли в сборных, я всегда старался,
чтобы присутствовали все лучшие. Потому, когда Александр Гомельский, человек,
который по-настоящему мог помочь баскетболу, ушел, ребята не соглашались, мы
писали письма в спорткомитет.
- И
как вам игралось на том чемпионате мира под руководством так и не снятого
Обухова?
- Мы не выступили
против него, как человека, потому что человек он был в самом деле очень
хороший. Мы выступили против его системы, поскольку привыкли работать с
Гомельским, с его помощниками Селиховым и Озеровым. Мы видели, что мы
готовимся, а команде чего-то не хватает. Все-таки чемпионат на носу. Мы немного
поссорились. Потом пришли все к выводу, что нужно работать и играть. И
выступили на чемпионате мира неплохо, попали в финал, причем играли неплохо.
- Но
проиграли там американцам. Считаете, с Гомельским бы победили?
- Что сейчас
считать? В спорте всегда, когда проигрываешь, считаешь, что мог выиграть.
Думаю, что сыграли мы хорошо. Да, если бы Валтерс забил последний бросок,
который я перехватил. Даже сейчас можно рассуждать, что было бы, ведь я мог и
не брать этого мяча. В тот момент американцы вели 87:85, надо было забить
последний бросок. Валтерс получил пас, бил в воздухе, может, мог еще что-то
сделать, поймать, повернуться и тогда бить. Но все спешили, знали, что мало
времени и не получилось. Когда остается четыре секунды и нужно все сделать
быстро, то времени на принятие выбор оптимального решения нет. Так что
выступили мы хорошо, обыграли за 49 секунд до конца встречи сборную Югославии и
вышли в финал. Потом все забылось – ссоры и все остальное.
-
Побежденная вами Югославия в те годы была сильнее, чем сборная США?
- Не думаю. Мы
всегда очень тяжело играли с Югославией, а достаточно хорошо – с Америкой. С
«югами» то выиграем, то проиграем.
Обозреватель
